Линавати Сидарто прожила в Амстердаме примерно столько же, сколько она прожила в родной Индонезии. Однако женщина сомневается в том, что когда-нибудь будет считать себя нидерландкой. Фото предоставлено: Венеция Рэйни

[Ссылки ведут на страницы на английском языке, если не указано иного].

Данная статья Венеции Рэйни была впервые опубликована на сайте PRI.org 16 мая 2017 года. Публикуется здесь в рамках сотрудничества между PRI и Global Voices.

Линавати Сидарто изучает полки маленького «токо», индонезийского магазина в Амстердаме.

«Мне обязательно нужен самбал, острый соус», — говорит Сидарто и берет с одной из полок самую большую банку жгучей красной пасты, популярной в индонезийской кухне.

Пятидесятиоднолетняя Сидарто часто наведывается за продуктами в этот магазинчик, который напоминает ей о доме. Родилась она в Джакарте, а в Амстердаме прожила уже 19 лет, примерно столько же лет, сколько и в Индонезии. У Линавати есть муж — нидерландец и две дочери подросткового возраста, которых она называет «самыми настоящими нидерландками». Женщина свободно говорит на нидерландском языке, но до сих пор не чувствует себя здесь своей.

«В нидерландском языке есть слово с оттенком презрения для иммигрантов [не из стран Запада] — allochtoon, — поясняет Сидарто. — Мои дети всегда говорят: „Да ну, мам, тебе все равно этого не понять, ты allochtoon“».

Смеясь, она добавляет: «Конечно, это просто шутка, однако есть в ней и доля правды. Эмоционально я никогда не буду ощущать себя нидерландкой. Возможно, я так никогда и не смогу сказать, что я нидерландка».

Все эти вопросы: Кого считать нидерландцем? Что значит быть нидерландцем? и Кто это решает? – в последние месяцы горячо обсуждались в стране на фоне мартовских выборов [ру], для которых важной темой многих споров и разногласий были вопросы идентичности, интеграции и ислама. Крайний правый политический деятель Герт Вилдерс стал ключевым участником в разжигании националистических настроений. Отдельные элементы риторики Вилдерса были позаимствованы и действующим премьер-министром Марком Рютте. Открытое письмо Рютте к народу Нидерландов с призывом «вести себя нормально или убираться вон» [ру] в широких кругах стало интерпретироваться как призыв иммигрантов к интеграции — скорее даже ассимиляции — в максимально возможной степени.

Тем не менее, для относительных новичков, вроде Линавати Сидарто, это не так-то просто осуществить.

«Нидерландцы не всегда легко впускают новых людей в свой узкий круг, — поясняет Линавати, вспоминая свои первые годы после переезда, когда ей было тридцать лет. — Вас не пригласят в свой дом на ужин или просто пропустить стаканчик. Дальше вежливого общения на работе дело не заходит. Поначалу для меня это было очень и очень тяжело».

Благодаря тому, что Индонезия является бывшей нидерландской колонией, Сидарто уже хорошо говорила по-нидерландски еще до прибытия в страну и до того, как она обзавелась нидерландскими родственниками. Тем не менее, почувствовать себя как дома не удавалось. На сегодняшний день среди друзей Сидарто —преимущественно иммигранты или нидерландцы, которые проживали за границей.

У сорокадвухлетнего Ками Заркера путь к осознанию себя нидерландцем еще более тернист.

В 1994 году Заркер прибыл из Ирана в статусе беженца, без знания языка и с отсутствием какой-либо информации о Нидерландах. Ему был двадцать один год. В ботаническом саду Амстердама, куда он приходит почувствовать ностальгию по родине, Заркер рассказывает о том, как ему приходилось много стараться, чтобы выучить язык и завести друзей, в первые годы жизни в Нидерландах. Его официальное прошение об убежище было отклонено, однако ему удалось получить студенческую визу и в конечном итоге приобрести гражданство.

Сегодня Заркер и его иранская жена живут в Амстердаме и воспитывают двоих детей. По его словам, когда он приезжает на родину, то уже не чувствует себя как дома, однако и в Нидерландах он все еще до конца не свой. Шутя Заркер говорит, что он на 60 процентов нидерландец и на «40 процентов сам по себе».

«Думаю, если я проживу здесь сто лет, я все равно не буду настоящим нидерландцем, — пожимает плечами Заркер. — Я стараюсь им быть, но в действительности таковым не являюсь».

Для второго поколения иммигрантов вопрос о том, насколько они являются нидерландцами, еще более острый.

«Мне задают этот вопрос регулярно, – говорит двадцатидвухлетняя Худа Абу Лейл, которая учится на социального работника и родилась и выросла в Нидерландах. Её отец из Палестины, а мать из Марокко. — Кем ты себя считаешь: палестинкой, марокканкой или же нидерландкой?»

«Иногда я ощущаю себя нидерландкой, но при всем том, что происходит в мире, некоторые нидерландцы не считают меня своей, — говорит Абу Лейл и в ее голосе звучит раздражение. — И тут я думаю: окей, а кто же я тогда?»

Абу Лейл посещала исламскую школу здесь, в Нидерландах, и она носит мусульманский платок. Она говорит, что все ее друзья, кроме одного, мусульмане и это, по ее признанию, «странно». Однако ей не приходилось оправдываться за свою идентичность перед кем-либо, кроме одного случая.

Разливая по чашкам сладкий марокканский чай, традиционный в её семье, Абу Лейл вспоминает историю, которая произошла с ней в первый год в университете. Тогда одногруппники осудили Абу Лейл и её мусульманских друзей за то, что они, якобы, держатся слишком «обособленно», как бы считая себя лучше других. Абу Лейл, в свою очередь, не увидела в этом ничего плохого, сказав, что многие в университете в некотором роде сбиваются в обособленные группы. Данный инцидент потребовал вмешательства профессора, который поинтересовался у Абу Лейл и её друзей, что же в итоге произошло.

«Признаться, мы были рассержены. Мы подумали: „Почему он обратился к нам? Почему не пошел и не поговорил с другими студентами? Почему крайние всегда мы и что мы такого сделали?“ Когда я об этом думаю, то всегда очень злюсь и нахожусь в растерянности».

Тот факт, что приезжему человеку необходимо приложить огромные усилия, чтобы влиться в общество, считается нормой в Нидерландах, как и во многих других странах.

Каким образом тогда человеку, который построил свою жизнь здесь, можно оставаться самим собой и в тоже время ощущать себя частью этого общества?

Материал для данной статьи был собран Венецией Рэйни в Амстердаме.