«Когда я узнал, что у меня ВИЧ, — это было словно второй раз публично заявить о своей ориентации. Я ощущал это именно так. Будто второй шанс. Но на этот раз я не хотел грустить, я собирался превратить все в шоу». Фотография опубликована по лицензии Creative Commons 4.0.

[Все ссылки в тексте — на испанском языке, если не указано иное]

Предлагаемая статья — интервью, взятое журналисткой Паолой Валенсиа (Palo Valencia) для чилийского издания Pousta. Отредактированная версия публикуется здесь по лицензии Creative Commons 4.0.

«El Sombra (Эль Сомбра) — это паразит». Именно с этого начал разговор Хосе Абарца (José Abarza). Потому что перед нами не Хосе, а Эль-Сомбра (Тень), персонаж, с которым он идентифицируется как музыкант и как человек. Хосе Абарца известен в Чили как член группы «диссидентского реггетона» [прим.пер.: реггеттон — музыкальный стиль и танец, возникший в Панаме и Пуэрто-Рико под влиянием регги, дэнсхолла и хип-хопа] Marako Intenso, стремящейся перевернуть стереотипы жанра и воплотить его в новых образах:

Абарца создаёт «странные перфомансы» [рус]. Так он называет то, что делает. В свое время он начинал с Marako Intenso, где в своих текстах рассказывал о реальных жизненных историях. Например, песня Trava asesina повествует о знакомом Абарце трансвестите, который убил троих человек и получил за это девять лет тюрьмы. Или Sexy pasturri — история о любви к кому-то, кто предпочел чувствам наркотики [анг]:

Muchas veces te bombardeas de tantas cosas y normalizas tantas situaciones que […] ya no te sorprenden. Pero cuando sales de ahí piensas que es fuerte […]

Зачастую ты бомбардируешь себя миллионом разных вещей, и так много ситуацция становятся для тебя чем-то нормальным, что […] ты больше ничему не удивляешься. И только когда уходишь, то понимаешь, насколько это все сильно […] 

Но Marako Intenso теперь в прошлом, Сомбра — независимый артист: 

Yo soy loca, soy más bizarra. Yo hablo del sida, de las enfermedades de transmisión sexual, sobre cortarte, que [insultes] a los demás. Ahora hago algo similar a Marako Intenso pero más bonito, más visualmente cuidado. Ya no me grabo yo, hay alguien que lo hace, que me corta y arma las maquetas. Yo puedo pedir lo que quiera, quiero que suene así, o quiero que suenen balazos. Igual antes me tenía que adaptar a lo que había en internet y [eso] me enseñó a trabajar con cero recursos. Pero ahora puedo crear algo con más recursos.

Я безумный. Странный. Говорю о СПИДе, венерических болезнях, о нанесении шрамов самому себе, об оскорблении окружающих. Сегодня я воплощаю то, что напоминает Marako Intenso, но делаю это лучше, более умело. Я больше не снимаю в одиночку, у меня есть помощники, которые делают видео и монтируют его. Могу попросить, что хочу: например, чтобы все звучало в определенной манере, или чтобы слышались выстрелы. Раньше мне нужно было подстраиваться к интернет-пользователям, я привык делать всю работу самостоятельно с нуля. Но теперь у меня есть ресурсы, чтобы свободно творить.

В марте 2016 года Сомбра появился в статье чилийского издания El Desconcierto, чтобы рассказать о ВИЧ и о том, что он сам — ВИЧ-положителен. То, что стало бесконечной трагедией для многих, для него самого совсем не так:

Salió un día y al otro tenía toda la bandeja de entrada llena de mensajes de ‘estoy contigo’, ‘te apoyo’. Y yo [respondía] ‘no me estoy muriendo, estoy más vivo que nunca’. Lo que menos quiero es que sientan pena o lástima

Однажды я открылся. На следующий день мой почтовый ящик был завален сообщениями: «Я с тобой», «Я поддерживаю тебя». Я отвечал, что «не умираю и чувствую себя куда более живым, чем раньше». Меньше всего я хочу, чтобы они испытывали жалость ко мне.

«Это второй шанс, но на этот раз я не хотел грустить»

Сомбра получил ВИЧ чуть более года назад, и ему пришлось пройти через долгий и сложный период неопределенности. Несколько месяцев шли тесты. «Это мог быть или ВИЧ, или лейкемия. Я бы предпочел иметь ВИЧ, а не рак», — говорит он.

Потом был целый парад врачей, которые отказывались его лечить. У некоторых было по 17 пациентов за полтора часа. Другие приходили оценивать больных вместе со стажерами. В настоящее время болезнь находится не на той стадии, когда ему нужно получать лечение. Он очень не любит вопрос о медикаментах:

Tengo un amigo que toma como ocho pastillas y él no se va a morir de sida, se va a morir de falla hepática de tanta cosa. Si al final nos quieren a todos los [homosexuales] muertos y resulta que somos súper buena inversión. Vivimos solos, [salimos de fiesta] toda la vida, nos compramos ropa cara, no tenemos hijos. ¿Para que nos quieren matar estos empresarios locos?

У меня есть друг, который поглощает по восемь таблеток за раз, и он не умрет от СПИДа, он умрет от печеночной недостаточности, спровоцированной лекарствами. В конце концов, они хотят, чтобы мы [гомосексуалы] все умерли, но при этом мы — это хорошая инвестиция. Живем в одиночестве всю жизнь, покупаем дорогую одежду, не имеем детей. Почему они хотят нас убить, эти чокнутые предприниматели?

О своём диагнозе Собра говорит следующее:

Enterarme de que tenía VIH fue como salir nuevamente del closet. Yo lo vi así. Esta era mi segunda oportunidad y esta vez no lo voy a hacer triste, lo voy a hacer con show. Si mi mamá se siente mal, obvio que se lo voy a explicar de mejor forma para que no le de pena. Si [tengo sexo] con alguien obvio que le voy a decir, mejor que lo sepa de antes para evitar esa conversación. Porque no todo el mundo es como uno. Mis amigos me dicen [“no me toques”] y yo les digo “me voy a cortar en la noche y se lo voy a pegar a todos”. Es un [fastidio] constante. Pero el poder lo tengo yo. Yo soy un arma mortal.

Когда я узнал, что у меня ВИЧ, — это было словно второй раз публично заявить о своей ориентации. Я ощущал это именно так. Будто это второй шанс. Но на этот раз я не хотел грустить, я собирался превратить все в шоу. Если моя мама с ужасом воспринимает все это, то я постараюсь как можно спокойнее все ей объяснить, не причиняя боли. Если у меня с кем-то планируется секс, то естественно я расскажу обо всем. Лучше пусть узнает и не будет избегать диалога. Потому что далеко не все реагируют одинаково. Мои друзья говорят мне [«не трогай меня»], и я им отвечаю: «Я собираюсь вскрыть вены однажды вечером и наполнить этим весь мир». Это все раздражает. Но сила в моих руках. Это я — живое оружие.

По его мнению, представители власти захватили право говорить о ВИЧ:

Todo lo adornan con lentejuelas. Hubo una marcha el 1 de diciembre para decir “yo tengo VIH”. Patético, salgamos a marchar a decir que tenemos VIH todos. A mí me llegó una invitación y dije ‘uuuh voy a derramar y esparcir sangre para que todos se infecten’, y me dicen ‘oooh es tan serio’. No puedes dar charlas para asustar a la gente. Normalicemeos el VIH ahora, no mañana. Yo no entiendo a la gente que le tiene tanto miedo al VIH. Sí, ya, es una enfermedad crónica. Pero si te la cuidas bien puedes ser más sano que alguien sin VIH. Tengo VIH. Soy persona.

Они на всё клеят блёстки. 1 декабря состоялся марш для тех, кто хочет сказать «У меня СПИД». Жалко. Давайте все выйдем, чтобы сказать, что у нас ВИЧ! Я получил приглашение и ответил: «Привет! Я собираюсь распространить мою кровь, чтобы инфицировать окружающих». Они мне отвечают: «Ооо, это так серьезно!». Ты не можешь выступить на конференции, чтобы не напугать людей. Нормализуйте ВИЧ сейчас, не ждите завтрашнего дня. Не понимаю людей, которые боятся ВИЧ. Да, это хроническое заболевание. Но если ты ухаживаешь за собой, то можешь оставаться в лучшей форме, чем тот, у кого нет ВИЧ. У меня ВИЧ. И я человек.