[1]ФОТО: Общественное достояние с Pixabay
Это заключительная часть истории «Спящий или мертвый», написанной активистом Сармадом аль-Джилани о том, что ему довелось пережить в сирийской тюрьме. Читайте также первую [2], вторую [3], третью [4], четвертую [5] и пятую [6] части.
Приближается годовщина Революции. Мы должны как-то ее отметить. Не может быть ничего прекраснее, чем длинная сигарета Hamra, о которой мы мечтали многие месяцы. Самое для нее время, потому что наступает особый день, который должен стать совершенно непохожим на другие.
Я достал её из ботинка, когда попал сюда, и отдал Белалу, чтобы тот хранил её в маленьком кармашке, который он пришил с внутренней стороны одеяла. Белал каждую ночь проверяет, на месте ли она. «С её помощью я дышу свободой», — объясняет он, каждый день прикасаясь к сигарете губами.
«Тишина, ублюдки!», — врывается голос извне. Как каждый раз во время важных событий — немедленный выброс адреналина в кровь. «Я прятал это от военной полиции Алеппо. Сегодня мы должны выкурить её в честь годовщины Революции».
«86 человек “подвешены” за сигарету», — реплика Удая в момент, когда мы все были пойманы и наказаны: вошедший охранник засек, как Удай поднимает меня, чтобы прикурить сигарету от лампочки на потолке.
Мы праздновали годовщину Революции и чувствовали, как наши сердца объединяются в одно. Офицер так никогда и не узнал, кто принес сигарету. Проходили дни и Удай хранил эту тайну, до самого конца, пока не умер под пытками. Позже Белал тоже был убит, уже после того, как вышел из тюрьмы и присоединился к Свободной армии Сирии в Абу-Кемале.
Проклятие нашей крови будет преследовать их вечно. Наши мечты будут крепнуть даже без пищи. Они пытают нас и мы кричим, пока не потеряем голос; мы расширяемся, заполняем пространство. Они убивают, они душат, они пытают, они рвут нас на куски; но свобода продолжает расти.
В тюрьме мы видим, как так называемый «Дознаватель» обретает власть только потому, что надел военную форму. Стоит ему лишь попасть в эту сферу и он превращается в монстра, становится богом, чья миссия — наказывать каждого, кто с ним не согласен. Власть растет из его хлыста. Он собирает весь ужас в своем сердце и швыряет его, словно огненный шар ненависти, в беззащитных людей. Выливая всю жестокость на тех, кто не может ему ответить. Он в равной степени и дознаватель и такой же гражданин своей страны, как и мы. Не моргнув глазом, он убивает своих сограждан. Он ловит, пытает и отказывает в базовых правах. Какой же дом мы можем построить вместе, я спрашиваю? Теперь мы знаем, что смерть ни для кого не делает исключений. В наших странах человечность презирается. Это слишком большая игра для нас.
Проходят дни. Каким-то чудом меня переводят в отделение 291, в одиночную камеру, чтобы спустя всего лишь сутки выпустить — благодаря активным действиям моих родных.
Сегодня, спустя четыре года, я в первый раз пишу эту историю со всеми подробностями. Я не особенно горжусь тем, что случилось. Для меня лично те, кто не был задержан, смогли сделать гораздо больше, чем те, кого посадили, хотя, конечно, никто не попадает за решетку по доброй воле.
Я пишу об этом, чтобы объяснить, что произошло. Сегодня я нахожусь в европейской стране, живу обычной жизнью, но там остаются другие, сидящие в камерах в тишине, бледнеющие, тающие, трясущиеся, как листья на ветру, ничего уже не ждущие от нас.
Дорогой мой друг, сидящий сейчас в тюрьме, я уверен, что вы не слушаете пустых слов. Вам нет дела до того, что все мы солидарны с вами. Вы не обращаете внимания на лицемерие, обманчивые жесты и группы поддержки, которые мы формируем. Вы, сидящие в темнейших клетках, выживающие на допросах и в пытках. Вы, голодные, но самые сильные, самые мотивирующие и самые революционные из нас.
Я пишу о себе, когда я был одним из вас, поэтому я пишу и о вас. Нет другого пути искупить свою вину. Я пишу и стыжусь, сидя в собственном доме, не в состоянии прекратить есть и пить, завороженный воспоминаниями о вас.
Ничто не может вступиться за меня. Вы, великие, больше других достойные жить, до того самого дня, когда ощутите вкус победы. Свобода чествует вас и мы вместе гордимся нашим прошлым.
И еще, я мог только молиться за Абдула Рахмана, когда узнал о его гибели во время сражения бок о бок с Исламским государством. Абдул Рахман, молодой интеллектуал, присягнул на верность ИГ с первого дня его существования. Сирийский режим успешно превратил его в солдата ИГ, потому что Абдул не смог найти иной путь, чтобы отомстить.
Я также узнал, что мой отец был освобожден немедленно в тот же день [2]. Впрочем, они заботливо лелеяли мои угрызения совести все эти бесконечные месяцы. Синяя куртка [3] в конце концов вернулась к Агияду, и он на меня не злился. Это был большой плюс от моего долгого пребывания в заключении. Я также простил Дамаск, за агонию, которую испытал, услышав голос моей матери по телефону, впервые после освобождения, стоя перед зданием Sham Center.
Простите меня все, кто прошел через этот ад и, возможно, переживает его заново, читая эти строки. Это не только моя история — это опыт десятков тысяч людей, прошедших через это. Я старался опустить незначительные детали. Это самое важное из моей истории, и мне повезло гораздо больше, чем многим другим, потому что я оказался там, где способен писать и закончить все это.
Это наилучший финал, несмотря на долгие месяцы лечения легочной инфекции, нервных спазмов и хронической гипертонии. Осталось много других, у кого не было шанса довести свою историю до конца и кто навеки остался в ней. Не забывайте их.