«Отдых на пути в Египет», Люк-Оливье Мерсон, 1879 год, Музей изящных искусств, Бостон. ИЗОБРАЖЕНИЕ: общественное достояние, Wikimedia Commons

Это должны быть дни славы, день рождения Иисуса Христа — Бога любви, справедливости и мира. Но что за Христос рожден в нашем мире сегодня?

Если бы Иисус пришёл к нам сегодня, мы бы надолго задумались о платке на голове Марии; мы бы закрыли наши двери перед бедняком и его беременной женой. Это в наших домах не приняли бы Иисуса, и это из-за нас он был бы рождён в пещере.

Если бы Иисус Христос пришёл к нам сегодня, мы бы долго размышляли о его профессии. Всего лишь плотник со Среднего Востока! Никто, не знающий чужого языка. И он хочет изменить мир? Какая наивность.

Если бы Иисус пришёл к нам сегодня, мы бы обвинили волхвов в предвзятости, а пастухов бы арестовали до того, как они смогли принести благую весть. Может быть вы бы вышли на небольшую демонстрацию в солидарность с ними, а может быть и нет.

Если бы Иисус пришёл к нам сегодня, спасшись от Ирода, мы бы поверили версии событий от Ирода или мы бы спорили и писали статьи, спрашивая: не был ли Ирод прав, желая убить младенца Христа? Что, если бы Иисус однажды стал угрозой? Или мы бы просто могли говорить общими фразами и возвращаться к знакомым словам, вроде «там всё сложно».

Но мы всё же празднуем. Сегодня наши рождественские ели больше, и ещё больше наши статуи Девы Марии, перед которыми мы молимся, плача и умоляя её простить нас за то, что мы забываем Марию, свернувшуюся в клубок в каком-нибудь лагере беженцев всего через несколько метров от нас.

Но мы празднуем. Наши улицы полны сверкающих огней, чтобы помочь нам забыть, что сегодняшний добрый самаритянин — это некоммерческая организация, поглощённая написанием истории успеха раненого мужчины, которого он только что спас, чтобы использовать этот успех для увеличения числа облагодетельствованных. Но всё же у нас нет времени на улыбку.

Да, мы христиане, но мы не хотим Христа, который не выглядит, как мы. Мы хотим Христа стильного. Который не носит свою одежду в мешке и не бродит в порванных сандалиях. Который говорит на очень хорошем английском и который, желательно, перед тем, как проповедовать о любви, предоставит доказательства для своей защиты против обвинений в терроризме.

Да, мы христиане, но мы боимся евреев, мусульман, арабов, афганцев и всех, кто не является «нами». Понимаете, любовь избирательна, основана на классе и принадлежности. Но по какой-то причине Иисус Христос забыл упомянуть о тех вещах и говорил о любви ко всем.

Да, мы христиане, но если бы пророки путешествовали по миру сегодня, чтобы принести нам свои слова, они бы утонули в море или были убиты на границе, потому что, разумеется, были бы сочтены подозрительными.

Какой Христос рождён среди нас сегодня, когда все «братья», о ком он спросит нас в судный день, находятся под осадой, в западне, когда их убивают в лагерях?

Мы копим наши таланты в банке, чтобы однажды мы могли отправиться в отпуск и сделать множество фотографий, которые мы публикуем в социальных сетях, чтобы рассказать друзьям, времени любить которых у нас обычно нет, как мы счастливы.

Какой Христос рождён среди нас сегодня, когда мы хотим «следовать» за всем, кроме звезды, ведущей к яслям? Если рождественская ёлка, которую мы наряжаем в наших домах каждый день, представляет символ новой жизни, на какую жизнь мы, скорбящие, надеемся в нашей каждодневной смерти?

Сегодня я беженка, у которой нет места, которое я считаю достаточно домом для того, чтобы праздновать в нём или нарядить елку и ждать подарков. А через несколько дней мой родной город исчезнет навсегда.

Однажды я контрабандой провезла рождественскую ель в Восточный Алеппо. Это был символ защиты моей идентичности от ИГИЛ. Друг, помогший мне провести её, был мусульманином. Сегодня он живёт под огнём бомбардировок. Они все были мусульманами, друзья, которые помогли мне нарядить елку. Сегодня все они находятся в осаде под угрозой казни без суда и следствия.

У меня была рождественская елка, о которой я любила думать как о символе Благовещения в сердце разрушений. Сегодня она стала, как и всё в Сирии, символом могилы.

Больно даже пытаться надеяться и писать обещания на новый год. Больно, что самое большое из твоих рождественских желаний — вынужденное переселение тех, чья цель, как ты веришь, справедлива. Те, кто сейчас в Алеппо сражаются за свободу и достоинство, — соль земли. Если их осаждают, бомбят и убивают, как земля снова станет солёной?