[1]Томе (справа) на улицах во время одной из демонстраций «Разноцветной революции» 27 апреля 2016 года. Фотограф Весна Илиевска, CC-BY.
В прошлом году Томе Станковски написал в социальных сетях, что он не планирует больше участвовать в каких-либо протестах. Учитель русского языка и литературы стал одним из 42 человек, арестованных после того, как полиция обрушилась на протестующих во время демонстраций [2] в столице Македонии Скопье, и он был сильно потрясен пережитыми событиями.
Упомянутые демонстрации стали ответом на утечку записей телефонной прослушки [3], изобличающих теперь уже бывшего министра внутренних дел Гордану Янкулоскую [4] [анг] и бывшего премьер-министра Николу Груевского, как и других представителей власти, в попытке скрыть детали официального расследования обстоятельств гибели Мартина Нешковски [5] [анг], молодого мужчины, насмерть забитого полицейским в 2011 году на митинге в честь победы на выборах правящей партии. Около 5000 человек собрались перед правительством 5 мая 2015 года, регулярно поднимая руки в воздух в знак того, что акция протеста носит мирный характер.
Однако где-то между 18:30 и 19:30, как сообщил министр внутренних дел, демонстранты начали бросать различные предметы в полицию [2]; по официальным заявлениям, протестующие стали вести себя агрессивно и была дана команда разогнать толпу.
Вскоре фотографии и видео, на которых полиция арестовывает людей на улицах, захлестнули интернет. Одним из арестованных был Томе. Сбитый с ног и прижатый к земле полицейским, он был схвачен на улице, когда, по его словам, он пытался спокойно покинуть место суматохи.
Однако спустя менее чем год после той ужасной ночи 29-летний человек, не терпящий несправедливости и «мятежный по своей природе», снова выходит на улицу, на этот раз присоединяясь к «Разноцветной революции [6]», противостоящей государственной коррупции и безнаказанности. Я поговорила с ним о его аресте, последствиях и решении снова выйти протестовать.
ВИ: Почему вы присоединились к протестам в прошлом году?
ТС: Дента, на 5-ти мај, бев на Саем на Книга каде имав убав и искулиран ден шетајќи по штандовите на саемот и бирајќи книги за читање по дома. Купив книги, беше убав ден, си дојдов дома, вклучив фејсбук каде видов како луѓе коментираат за прислушуван материјал каде тема беше убиството на Мартин Нешкоски. Од она што го видов и го слушнав, се згрозив, станав се качив на автобус и тргнав сам пред Влада да протестирам, каде веќе имаше насобрана толпа млади и гневни луѓе. Се приклучив каде со сиот глас протестирав, поради тоа што го чув.
ТС: 5 мая 2015 года я был на книжной ярмарке, где я отлично проводил время и отдыхал, просто прогуливаясь между стендами и выбирая, какие книги взять. Я купил несколько понравившихся мне, это был замечательный день, я пришел домой, зашел на Facebook и увидел комментарии людей к выложенным в сеть материалам прослушки об убийстве Мартина Нешковски. Я пришел в ужас от того, что увидел и услышал. Я встал, сел на автобус и в одиночку направился в сторону здания правительства, чтобы протестовать. Там уже была группа молодых и разозленных людей. Я присоединился к толпе и начал кричать из-за того, что я услышал.
ВИ: Что произошло 5 мая 2015 года?
ТС: Во моментот кога пристигнав пред Влада, како што реков имаше насобрано илјадници млади и бесни луѓе. Многумина фрлаа со јајца по владата. Некои со камења. Некои ги спојуваа македонското, албанското, турското и српското знаме и само викаа: „Заедно сме посилни!“ Јас не фрлав никакви предмети. Го користев само својот глас. Се сретнав спонтано со многу познаници. Знам дека имаше помали инциденти и удари со полицијата од онаму каде што стоев јас, но не беше ништо сериозно, се додека во еден момент една група на луѓе, во главно маскирани, со маици преку глава и капи, фрлаа бекатони, камења, флаши кон полицајците. Не е мое да кажам дали тие луѓе беа намерно инфилтрирани провокатори да направат проблем.
Но, се гледаше дека врие и ситуацијата излезе од контрола, каде полицијата доби наредба преку единицата ЕБР да ја расчисти насилно толпата. Јас се повлекував колку што можев. Имаше насобрано многу луѓе, едни бегаа во паника, други се премсетуваа со пполицијата, а трети беа со дигнати раце и не мрдаа. Но, веќе беше доцна. Ситуацијата ескалира. Полицијата употребуваше сила. Толпата се подели. Јас бев во еден дел од толпата каде веќе и не бев практично во толпа, туку бев малку поназад од физичкото пресметување помеѓу полицијата и дел од демонстрантите. Сите бегаа во паника. Во еден момент, си реков зошто да бегам. Не сум направил ништо лошо.
Приметив дека има специјални единици од сите страни, трчајќи некаде да фатат демонстранти. Јас во еден момент, сакајќи да се повлечам под една стреа, од несакана флаша или камен во глава, бев изненадно фатен од еден ЕБР кој со пцовки ме зграпчи. Јас бев со кренати раце и дланки велејќи: ееј ејј, ништо не направив, немам јас ништо. И пред воопшто да се докажам, бев треснат од земја, со два удара во тилот, легнат на стомак, каде се уште можев да зборувам: ејјј, немам ништо направено лошо. Шокантниот момент беше кога на тој еден и крупен ЕБР му се придружија колегите, каде плус тројца на веќе легната положба, каде не пружав отпор, продолжија да ме клоцаат уште едно 7-10 секунди. Ми беа ставени лисици и спектакуларно бев уапсен. Потоа, бев одведен до полисицко комбе, каде бев пренесен во полициска станица и каде ги поминав следните 24 часа заедно со уште 15-тина приведини. Бев под шок.
Бев и повреден каде во текот на ноќта бев одведен до болница со придружба на полицаец. Епилогот беше, раскрварена подлактица, болки во глава и најголеми болки во градниот кош, каде беше потребна коњска инјекција да ми ги смири болките. После 24 часа бев ослободен без кривична пријава против мене.
ТС: Как я упомянул, когда я прибыл к правительству, там находились тысячи молодых и разозлённых людей. Многие бросали яйца в задние правительства. некоторые бросали камни. Некоторые связывали вместе македонские, албанские, турецкие и сербские флаги и кричали: «Вместе мы сильнее!» Я ничего не бросал. Я просто использовал свой голос. Я встретил много знакомых. Я знал, что случилось несколько маленьких инцидентов и столкновений с полицией недалеко от места, где я стоял, но ничего серьёзного не было, пока группа людей, в масках, с натянутыми на головы футболками и в шляпах, не начала бросать черепицу, камни и бутылки в полицию. Не мне говорить, проникли ли они в наши ряды целенаправленно, чтобы вызвать проблемы с полицией.
Однако я мог видеть, что ситуация выходит из под контроля, и полиции, через группу быстрого реагирования, было приказано силой разогнать толпу. Я начал отходить, насколько мог. Там было так много людей, некоторые убегали в панике, другие сталкивались с полицией, а кто-то поднял руки в воздух и не двигался. Но было слишком поздно. Ситуация эскалировалась. Полиция использовала силу. Толпа рассеялась в нескольких направлениях. Я был с группой людей, но я больше не был частью толпы. Я был несколько вдалеке от того места, где происходило столкновение полиции и протестующих. Все бежали в панике. В какой-то момент я сказал себе: «Зачем бежать? Я не сделал ничего плохого».
Я заметил, что вокруг везде были спецназовцы, гонящиеся за протестующими. В какой-то момент, когда я пытался закрыться от бутылки или камня, брошенного в воздух, из ниоткуда меня с руганью схватил спецназовец. Я поднял руки в воздух и говорил ему: «Эй, эй, я не сделал ничего плохого, у меня ничего нет». Мне даже не позволили закончить; он бросил меня на землю, два раза ударив по затылку, но я продолжал говорить: «Эй, я не сделал ничего плохого». Больше всего меня шокировало, когда три других спецназовца присоединились к тому, что прижал меня к земле. Я был на земле, я никак не сопротивлялся, и они продолжали пинать меня ещё 7-10 секунд. На меня надели наручники и арестовали в очень театральной манере. Затем меня отвезли на полицейский участок, где я провёл следующие 24 часа вместе с ещё примерно 15 задержанными участниками протеста. Я был в шоке.
Я также получил повреждения, и той ночью они отвели меня в больницу с полицейским эскортом. Последствием моего ареста было кровотечение из предплечья, головная боль и мучительная боль в груди. Дозы обезболивающих, которую мне дали для снятия боли, было, возможно, достаточно для укрощения лошади. После 24 часов меня освободили, не предъявив уголовных обвинений.
ВИ: Как на вас повлияли события 5 мая?
ТС: Настаните од 5-ти мај, никако не ми влијаеа позитивно. Имав трауми и флешови од тепањето до степен да прв пат во живот посетам и разговор со психотерапевт. Се чувствував некако изигран, понижен. Бидејќи од моето апсење помина и видеолента, каде повеќето блиски пријатели и познаници ме видоа и се вознемирија. Бидејќи не ме знаат како таков. Јас никогаш не сум бил во тепачки и конфликти. Од друга страна се чувствува горд што бев таму. Но, се на се…негативно искуство.
ТС: События от 5 мая никак не повлияли позитивно. Травма и флешбеки к избиению, настолько сильные, что впервые в жизни мне оказалась нужна профессиональная помощь психотерапевта. Я чувствовал себя обыгранным, униженным… так как мой арест был также снят на видео, многие близкие друзья и знакомые увидели меня и были огорчены. Потому что они не знают меня как такого человека. Я никогда не ввязывался в драки или конфликты с другими. С одной стороны, я гордился тем, что был там, но, с другой стороны, в целом это был негативный опыт.
ВИ: Бывали ли вы до этого на демонстрациях или сталкивались с полицией?
ТС: Сум одел на протести да. Секогаш културно, фино и гласно. Сум бил на студентски протести, протести на хонорарци, протести против промена на името на оваа земја, протести за се што сум мислел со своја глава дека вреди да излезам, по мое лично убедување, без никаков притисок од трета страна.
Никогаш не сум имал пробле со полиција во живот. Доволно сум образован и воспитан и знам дека удар на полицаец е удар на држава. Сепак тие не бранат. И нив не им е лесно. И они знаат од кај смрди рибата.
ТС: Я бывал на акциях протеста, да. Всегда в очень культурной, приемлемой и громкой манере. Я был на студенческих протестах, протестах работающих неполный рабочий день, на протестах против изменения названия страны, в целом, я ходил на протесты, которые считал достойными моего присутствия, всегда потому, что я этого хотел, не из-за давления с чьей-либо стороны. И у меня никогда не было проблем с полицией. Я образован и достаточно осведомлён, чтобы знать, что каждая атака на полицейского есть атака на государство. Они защищают нас. Это не простая работа и для них. Они также знают, что рыба начинает гнить с головы.
ВИ: На каких основаниях вы были арестованы? Что случилось после?
ТС: Обвиненината во полициската станица беа: поради учество во толпа и поради пружање отпор на полиција при апсење. Јас како прво, бев далеку од толпа веќе кога ме фатија, а како второ, толку експресно ме треснаа на земја, ме расшутираа, што не можев со прст да мрдна камо ли отпор да давам. Секако, тие обвиненија ги одбив и не ги потпишав. Против мене нема кривична пријава, има само прекршочна која е во тек некаде во суд.
ТС: Обвинениями против меня были «участие в массовых беспорядках и сопротивление аресту». Во-первых, я уже не был частью толпы, когда меня схватили, а во-вторых, они бросили меня на землю так быстро и начали пинать меня, что у меня не было времени пошевельнуть пальцем, не то что сопротивляться аресту. Конечно, я отклонил обвинения и не делал заявлений о признании себя виновным. Против меня не было выдвинуто уголовных обвинений, только административное, которое пока в суде.
ВИ: Как полиция обращалась с вами и что вы думаете о них теперь?
ТС: Полицајците кои ме приведоа секако дека во тој афект беа груби. За тоа се обучени специјалците. Додека бев во станицата 24 часа, не можам да кажам лош збор. Обичните полицајци таму беа многу човечни и фер. Се чувствувам ок во поглед на нив, иако добивам напади на паника кога поред мене ќе протрча ЕБР. Не им се лутам на нив. Се лутам на оние кои дадоа наредба за чистење на толпа. Истите оние кои кога примаат специјалец, не прават темелни психички тестови и физички, доколку се приведе некој на земја, како и на кој начин треба да се прави тоа, без прекумерна употреба на сила, особено не на некој што се спротивставува.
ТС: Задержавшие меня полицейские были тогда очень агрессивны. Это то, для чего их тренировали. Я не могу сказать ничего плохого о полицейских на участке, где я находился после задержания. Они были очень вежливы и справедливы. Я нормально отношусь к полицейским, хотя у меня бывают панические атаки, когда я вижу, как мимо меня пробегает служащий из группы быстрого реагирования. Но я не зол на них. Я зол на тех, кто отдал приказы «расчистить» толпу. Это те же люди, которые нанимают спецназовцев и не требуют от них проходить глубоких физических и психологических тестов, не обучают их должным образом тому, как вести себя, когда кто-то лежит на земле и не сопротивляется… что нет причины использовать чрезмерную силу.
ВИ: Кто оказал вам наибольшую поддержку тогда?
ТС: Најголема подршка во тој период добив од моите најблиски пријатели, кои уште истата вечер беа во полициската станица. Моите не знаеа, што конкретно се случило со мене, се додека не дојдов дома, каде откако им раскажав, се расплакоа. Многу ми беше криво што ги вознемирив моите, немав таква намера. Имав само намера да го искажам мојот револт. Добив огромна поддршка и од моите претпоставени и колеги од тогашното работно место. Искрено, бев малце уплашен да не ја изгубам позицијата, бидејќи сепак бев фатен на камера со лисици позади мене, воден од џандар до комбе. Но, најголема подршка добив од нив, без да бидам прашан дали сум згрешил нешто и ја имав безрезервната поддршка, што ме доведе на неколку пати близу до солзи.
ТС: Наибольшую поддержку мне оказали мои ближайшие друзья, которые пришли в тот самый вечер на полицейский участок. Мои родители не знали, что конкретно случилось со мной, пока я не добрался до дома и не рассказал им, тогда они начали плакать. Я чувствую вину за то, что расстроил их, у меня никогда не было такого намерения. Я просто хотел выразить мою злость. Я также получил невероятную поддержку от моего начальства и моих коллег там, где я тогда работал. Если честно, я немного боялся, что потеряю свою работу, так как я попал на камеру, когда на меня надевали наручники и уводили в полицейский фургон. Но они действительно поддержали меня. Это была безусловная поддержка, они не спрашивали меня, не сделал ли я ничего плохого, что почти заставило меня расплакаться несколько раз.
ВИ: Что бы вы сказали людям, оказавшимся в похожей на вашу ситуации?
ТС: Би сакал да порачам, да ја дигнаа главата гордо без разлика на ударите. Дека борбата за она што чувствуваш дека не чини, вреди, па макар донесе и последици, Психички воглавно. Би порачал доколку веќе ескалира ситуацијата и полиција трча према нив, да трчаат колку што можат побрзо и да не се надеваат на дигнати раце, peace and love. Во тие моменти има ќотек. И во момент на афект специјалците не можат да препознаат кој е крив а кој не. Би сакал да порачам дека, доколку некои има трауми, да не се срами и да го признае тоа и да побара помош од психотерапевт. Пост-трауматски шок е можеби и полош од самата траума.
ТС: Я бы хотел сказать им держать голову гордо, невзирая на удары. Что борьба против того, что кажется неверным, стоит того, несмотря на последствия, в основном, психологические. Я бы посоветовал им бежать как можно быстрее, если они видят, что к ним движется полиция. И они должны забыть о поднятии рук в воздух и надежде на мир и любовь. В такие моменты их побьют. И в такие моменты полицейские не могут знать, кто виноват, а кто нет. Я бы также хотел сказать, что если вы столкнулись с травмой, то не стыдно признать это и попросить помощи у психотерапевта. Посттравматический стресс может быть хуже, чем сама травма.
ВИ: Вы присоединились к «Разноцветной революции». Основываясь на вашем прошлогоднем опыте, что бы вы посоветовали себе?
ТС: Уфф тешко прашање. Не знам. Јас веќе си порачав и си ветив на себе си, дека нема пак да одам на протести. Дека нема да вознемирам никој од моите блиски. Дека ако сакај нешто да менува, нека излезе некој друг. Јас го изедов. Се водев по ова, од гнев, разочараност а искрено и од страв. Страв да не ми се случи пак истото.
Бев многу немирен и нервозен што тоа што ми се случи ми влеа страв да не помислам да протестирам.
Но, поради срамната одлука за аболиција на претседателот одлучив да им се придружам на Протестирам после 5-тиот ден на протести.
Срце желно за правда, не издржа, што да правам!
ТС: Это сложный вопрос. Я не знаю. Я уже пообещал себе, что больше не буду ходить на протесты. Что не буду расстраивать любимых. Что если хочешь изменений, нужно подождать, пока кто-нибудь другой выйдет за тебя. Я пострадал. Меня направляло это, ярость, разочарование и, я должен признать, страх. Страх, что со мной вновь это случится. Я чувствовал беспокойство и раздражение из-за того, что позволил этому опыту напугать себя до такой степени, что я не хотел протестовать. Однако именно позорное решение нашего президента о массовом помиловании вынудило меня изменить моё решение и присоединиться к движению #Протестирам (Я протестую) на пятый день. Сердце хочет справедливости и не сдалось бы. Что мне было делать?
ВИ: Другие причины?
ТС: За внука ми од сестра. За Јана. Јас можеби ќе заминам од тука. И јас размислувам како секој втор младич во земјава. Но, внука ми има 9 години и се развива. Ќе дојде на тинејџерски години, факултет, ќе се соочи со животот, ќе се соочи со ова шизофрено општество. Или можеби со едно ново, убаво, средено, мирно и функционално општество каде ќе може да ги остварува своите соништа. Кој знае? Историјата ќе покаже. Пред да се случи било што, сакам да знае дека го нејзиниот вујко се борел за она да има поубав живот. Барем толку можам да сторам. Да #Протестирам за неа.
ТС: Для моей племянницы, Яны. Может быть, я оставлю это место. У меня есть определённые мысли, как у многих молодых людей в этой стране. Но моей племяннице 9 лет, и она растёт. Когда она станет подростком или пойдёт в университет, ей придётся столкнуться с жизнь, столкнуться с этим «шизофреническим» обществом. Или, возможно, новым, красивым, структурированным, спокойным и функционирующим обществом, где она сможет воплотить свои мечты. Кто знает? Время покажет. Но до того, как что-либо случиться, я хочу, чтобы она знала, что её дядя боролся для неё, чтобы она могли иметь намного лучшую жизнь. Да, #Протестирам (Я протестую) для неё.
Томе Станковски, который бал арестован и обвинён в участии в массовых беспорядках, учсатвуя в протестных акциях прошлого года в Скопье. Фотограф Крсто Златков.
ВИ: По вашему мнению, как «Разноцветная революция» соотносится с событиями 5 мая 2015 года?
ТС: И лани, како и сега она што го приметува во шаренава револуција има луѓе од сите националности, вери, години. Што дава до знаење дека сепак, луѓето можат да се спојат за една повисока идеја а тоа е. убав и пристоен живот, нормални политичари и правна држава.
Но, и лани после 5-ти Мај и Куманово, као и после 17-ти Мај настана панаѓур со кампови и контра кампови, имам чуство дека и оваа шарена револуција може да стане панаѓур, дека ќе биде една добра дружба со гнев по улиците и дека се ова ќе се заборави.
Дај Боже да грешам.
Во меѓувреме, Нема Правда, Нема Мир и напред Шарена Револуција!
ТС: В прошлом году, как и сейчас, я заметил, что на протестах есть люди разных этнических сообществ, религий, возрастов. Это говорит мне, что люди способны объединиться ради высшей цели, несмотря ни на что, и она состоит в том, чтобы иметь приятную и достойную жизнь, нормальных политиков и страну с верховенством права.
Однако, как прошлом году после 5 мая и Куманово [7] [где пять дней спустя столкновения между полицией и вооружёнными группировками привели к 22 смертям] и 17 мая [8] [когда 60000 человек вышли на демонстрацию с требованием отставки премьер-министра Николы Груевского], также возможно, что «Разноцветная революция» уподобится карнавалу, с лагерями и контрлагерями. И тогда всё, кроме общения и злости на улицах, может быть забыто. Боже, я надеюсь, что я неправ. А пока, нет справедливости — нет мира, и вперёд с «Разноцветной революцией»!
ВИ: Какие уроки нужно извлечь из протестов прошлого года?
ТС: Па јас, сигурно извлеков лекција. Лекцијата дека не може и не смее никој повеќе да манипулира со народот. Мислам дека е извлечена лекција.
На крај се сведуваш на две екстреми: Последна битка за некаква правна и нрмална држава каде ќе излезат на протести 100.000 луѓе или истите тие 100.000 ќе се гушкаме на аеродром, секој со билет во еден правец во рака.
Јас, секако дека морам да бидам претпазлив. Се разбудија многу луѓе. И треба. Моите дедовци се бореле против фашисти и османлиии со цел да јас живеам добро и да градам тука.
ТС: Ну, я определённо извлёк свой урок [смеётся]. Выученный урок — никто не может и не должен больше манипулировать людьми. В самом конце мы встаём перед двумя крайностями: либо мы бьёмся в последней битве за нормальную страну с верховенством права, когда 100 тысяч человек выходят на улицы, или все 100 тысяч встречаются в аэропорту и обнимают друг друга, с билетами в один конец в наших руках. Конечно, мне нужно быть осторожным. Сейчас пробудилось намного больше людей. И так должно быть. Мои деды боролись против фашистов во Второй мировой войне и до этого с Оттоманской империей, чтобы я мог хорошо жить и построить жизнь здесь.
ВИ: Каковы следующие шаги для македонцев?
ТС: Само масовност.. Мирно и многу гласно. Без удари кон полиција. Со надеж дека ќе биде препознаена правдата во нивните срца и ќе се приклучат на народот и овој систем ќе се замни со некој нов, поубав, поведар, почовечен, попозитивен, пошарен. Како што е шаренава револуција. Како што се луѓето кои движат со Протестирам. Паметни, убави, културни и желни за убав живот во својата земја.
ТС: Только массовые протесты. Мирные и очень громкие. Никаких атак на полицию. С надеждой, что они признают справедливость и присоединяться к народу в замене этой системы новой, которая будет лучше, позитивнее, вежливее, разноцветнее, как эта «Разноцветная революция». Как люди #Протестирам («Я протестую»). Умные, прекрасные, уважительные и желающие вести лучшую жизнь в этой стране.