Молодость этих сирийских женщин была определена войной

Aicha Hassan left Syria for Lebanon for years ago. She doesn't want to stay in Lebanon, but "I don't intend to go back to Syria, either, even if things get better." Credit: Venetia Rainey. Used with permission

Айша Хассан уехала из Сирии в Ливан четыре года назад. Она не хочет остаться в Ливане, но не собирается и «возвращаться в Сирию, даже если всё станет лучше». Фото: Венеция Рэйни. Использовано с разрешения

Эта статья Венеции Рэйни [анг] изначально появилась на PRI.org [анг] 14 марта 2016 года и публикуется здесь по соглашению об обмене контентом.

Пять лет — долгий срок. Для около 1,1 миллиона сирийцев в Ливане пять лет — это разница между войной и миром, между гражданином и беженцем, между планами на будущее и полной неопределённостью.

Для Айши Хассан (Aicha Hassan), 25-летней студентки из Хомса, война перепутала всё.

«Сначала, когда мы приехали сюда, мы искали убежища. Мы думали, что, может быть, останемся на два года или [около того], — говорит она, тряся головой. — Не больше чем на два года».

Четыре года спустя она и её родители всё ещё в Ливане. Она была частью первой волны беженцев, прибывших в страну в конце 2011 года, когда большинство думало, что беспорядки быстро прекратятся, как было в других арабских странах, где произошли подобные антиправительственные протесты. В начале кризиса она и ей семья могли извлечь выгоду из тогда обильной помощи беженцам.

«Три или четыре года назад всё было не так сложно, — объясняет Хассан с горестным видом. — Когда мы приехали сюда, больше организаций были готовы помогать людям и наше [сирийцев] число было ограничено».

Теперь сирийцы составляют четверть населения Ливана и обеспечивать их всех помощью невозможно; продовольственные талоны были урезаны, как и помощь со съёмом жилья. В результате, многие стремятся переехать за границу.

«Я не могу представить будущее здесь в Ливане, — говорит Хассан. — Пять лет назад я была в Сирии. Теперь я в Ливане, даже другие дети моих родителей, двое … уехали в другие страны. Нет, я не думаю, что через два года я буду здесь в Ливане».

Она добавляет после паузы: «Я не собираюсь и возвращаться в Сирию, даже если всё станет лучше. Ненависть людей, которые убили кого-то, она всегда будет вокруг вас».

Марве, 24-летней маме-домохозяйке из Дамаска, понадобились годы, чтобы приспособиться к новой реальности.

«Вы видите этот вид? — спрашивает она, указывая на живописный пейзаж за окном. — Мне понадобилось три года, чтобы понять, как он красив. Как у беженцев у нас были другие заботы».

Марва приехала в Ливан с десятками тысяч других в конце 2012 года, когда война в Сирии выходила из-под контроля и районы крупных городов становились закрытыми зонами. Её семья отчаянно пыталась найти работу для её мужа и школу, которая бы приняла их двух младших детей.

Когда они наконец осели в маленькой деревне у хребта Ливан, им также пришлось справляться с распространёнными подозрениями и недоверием со стороны населения, которое всё больше уставало играть хозяев. В эти дни местные привыкли к новым жителям, но, хотя время улучшило отношения в сообществе, оно не было добрым к финансам гостей.

«Моя соседка возвращается в Сирию, — объясняет Марва. — Даже хотя там много страданий, здесь у неё слишком велики долги. Мой муж думает о том же, потому что ему платят так мало и он не может больше это выносить».

Она всплескивает руками и говорит: «Я говорю ему: „Ты можешь вернуться, но я с тобой не поеду. Что сделали наши дети, чтобы заслужить жизнь среди войны?“»

Сегодня границы Ливана закрыты для новых приезжих. Правительство решило в конце 2014 года принимать только случаи особой срочности и тех, кто находится на пути в другую страну. С тех пор количество беженцев в стране почти не менялось. Условия в которых они живут, однако, стали значительно хуже. Требования для получения визы, в частности, теперь так тягостны, что большая часть беженцев не может законно жить в стране, из-за чего они открыты для злоупотреблений и эксплуатации.

«Это так сложно, — говорит Хала, 31-летняя бухгалтер из Алеппо. — Вам нужно найти спонсора, и спонсор должен быть гражданином Ливана и иметь недвижимость в Ливане».

Помимо спонсора, сирийцы теперь должны платить 200 долларов за визу на один год — резкий контраст с бесплатным, легко продлеваемым разрешением на работу, которое они раньше могли получить на границе. Без надлежащих документов беженцы не могут снять квартиру, найти работу или даже пойти в больницу без страха ареста.

Хала знала это всё и откладывала переезд в Ливан, сколько могла. Когда в прошлом сентябре она наконец бежала из Алеппо со своей матерью, то только потому, что получила новости о том, что дошла до интервью на статус беженца в Канаде. Ей повезло больше, чем другим: она нашла спонсора, получила визу и даже смогла найти работу, пока всё ещё ждет своего интервью.

И даже так, говорит она, неопределённость жизни как сирийца здесь невыносима.

«Мы не можем остаться здесь, потому что ливанские законы для сирийцев меняются каждый день, — говорит она. — Я не знаю, когда ливанское правительство решит издать новые правила и сказать сирийцам возвращаться в Сирию. Если я думаю о своём разуме, я должна поехать в Канаду, где есть права для беженцев и нам никогда не говорят возвращаться в Сирию».

Начать обсуждение

Авторы, пожалуйста вход в систему »

Правила

  • Пожалуйста, относитесь к другим с уважением. Комментарии, содержащие ненависть, ругательства или оскорбления не будут опубликованы.