Когда мы должны называть акт насилия «терроризмом» и когда мы должны называть активиста-борца «террористом»?
Мы в Global Voices очень серьёзно относимся к названиям и ярлыкам. Из этического кодекса нашей редакции: «Отдавайте себе отчёт в ярлыках, которые вы навешиваете на отдельные личности, людей и группы. Ставьте под вопрос термины, названия, фотографии и практики, используемые другими СМИ и правительствами — используйте только те ярлыки, которые соответствуют нашему кодексу и ценностям».
Наша редакционная команда запустила обсуждение об избежании использования терминов «террор», «терроризм» и «террорист», если только они не содержатся в цитате или не приписываются конкретному источнику, в связи с:
- Отсутствием универсального определения этого термина. Существующие определения слишком широки.
- Злоупотреблениями термином. Это слово часто несёт политическую нагрузку. Например, на Западе соответствующие выражения, судя по всему, употребляется только по отношению к мусульманам. Правительства также используют их для криминализации инакомыслия, как произошло в случае блогеров Zone9 в Эфиопии.
- Этическим кодексом редакции GV, в котором указывается, что мы должны быть осторожны с ярлыками.
Мы согласились, что «описания действий сильнее прилагательных». И что мы не должны играть на руку правительствам и группам, желающим контролировать изложение и восприятие фактов через ярлыки.
После этого обсуждения один из наших старейших участников из Перу Хуан Арельяно (Juan Arellano) выразил обеспокоенность по поводу того, что решение не использовать ярлык оскорбляет память жертв терроризма. Он привёл пример «Сияющего пути» в Перу.
В этом эпизоде GV Face мы открываем обсуждение ярлыков и политических значений языка, особенно вокруг слова «терроризм», для сообщества Global Voices.
К Хуану Арельяно присоединяются редактор новостей GV Лорен Финч (Lauren Finch), наш редактор по Бразилии Таиса Сганзерла (Taisa Sganzerla), ливанский блогер и автор по MENA Джои Аюб (Joey Ayoub), редактор «Эха Рунета» Кевин Ротрок и Элизабет Ривера (Elizabeth Rivera), наш редактор по социальным медиа и автор статей о Латинской Америке.
Для начала, мы сыграли в «ассоциации» со словом «террорист», и ответы были таковы: ИГИЛ, насилие против гражданского населения, душераздирающий, тьма, массовые убийства, паникёрство и политика.
Далее следует несколько отрывков из разговора.
Я спросила Джои, почему он не использует в своих статьях слово «терроризм». Его ответ (02:30- 3:10):
I am very uncomfortable with the word terrorism. And it is not that I don’t believe that it exists. It obviously does and the definition of terrorism is more or less straightforward. But it is used so often in such obviously dishonest ways, that it has lost all meaning for me. And it is not that the Paris attacks were not terrorism, they obviously were, they meet every definition of it. There are so many acts that are terrorism, but they will never be called terrorism, because of the political implications of doing so. It is a word that has lost it meaning, if it ever had one specifically.
Мне очень неприятно слово «терроризм». И не потому, что я думаю, что его не существует. Он определённо существует, и определение терроризма более-менее просто. Но слово так часто используется настолько очевидно нечестным способом, что потеряло для меня всякое значение. И это не значит, что парижские атаки не были терроризмом, они определённо были, они подходят под любое его определение. Так много действий являются терроризмом, но никогда не будут названы терроризмом, из-за политического подтекста такого действия. Это слово, которое потеряло значение, если оно у него когда-нибудь было.
Наш редактор новостей Лорен Финч рассказала, как она обходится с политикой вокруг использования слова «терроризм» при редактировании статей из разных частей мира (3:45-5:20):
The cases where it is a no-brainer that we are going to use the word terrorism or terrorist or terror attack is when it is an official charge or if it is a quote. Someone has been brought up on terror charges or a government official said ‘this was a terror attack, what happened yesterday’. What doesn’t quite make sense, especially for the GV community or audience, because we are so diverse, we are from all around the world, and it is really hard to take for granted some sort of common background knowledge between all of us from many different backgrounds and experiences, is “what terrorism is?” It differs depending on history and country and context. So it is hard to use it, out of the blue to call something a terrorist act without attributing it to something else because we don’t know what definition the author is going on. Is it the definition in Ethiopia? The definition in Peru? The different definitions used by three different government departments in the US? It is really hard to assume that we are all working with the same definition of terrorism, and they differ across the world. Some have to do with a political goal in mind. Some have to do with violation of human rights. Some have to do with threat of violence, not actual violence. Attribution is the key, at least when we are working with Global Voices authors.
Мы будем использовать слова «терроризм», «террорист» или «теракт» без особых раздумий тогда, когда это официальное обвинение или цитата. Кому-то были предъявлены обвинения в терроризме или чиновник сказал: «то, что случилось вчера, было терактом». Что не совсем понятно, особенно для сообщества или аудитории GV, поскольку мы так различны, мы из стран со всего мира, и действительно сложно принять за должное какое-то общее базовое знание, разделяемое всеми нами, с таким разным происхождением и опытом, так это «что такое терроризм»? Это зависит от истории и страны и контекста. Так что это слово сложно использовать, непонятно почему называть что-то терактом без атрибуции, потому что мы не знаем, какое определение использует автор. Это определение в Эфиопии? Определение в Перу? Различные определения, используемые тремя различными правительственными департаментами в США? Сложно представить, что мы все пользуемся одним определением терроризма, и они различны по всему миру. Некоторым приходится работать, держа в голове политическую цель. Некоторым приходится работать с нарушениями прав человека. Некоторым приходится работать с угрозой насилия, а не реальным насилием. Атрибуция — это всё, по меньшей мере, когда мы работаем с авторами Global Voices.
Хуан Арельяно объяснил почему, по его мнению, при описании «Сияющего пути [1]» как террористической организации атрибуция не требуется. Он сказал (13:48-14:30):
I lived through years of terrorism in Peru. I was never directly affected. But I read and watched the news as it was happening. So it was a close experience. I understand that there is an abuse of the term of the word. Environmental activists are mislabeled here as well. We are not strangers to the global conversation about terrorism. I want to talk about the Shining Path in Peru. There is no debate about why we call them terrorists.
Я прожил многие годы терроризма в Перу. Я никогда не был затронут напрямую. Но я читал и смотрел новости, пока это происходило. Так что это был близкий опыт. Я понимаю, что значением слова злоупотребляют. На защитников окружающей среды тоже здесь навешивают ложный ярлык. Мы не чужды мировому диалогу о терроризме. Я хочу говорить о «Сияющем пути» в Перу. Здесь нет споров по поводу того, почему мы называем их террористами.
И добавил (42:50- 43:30):
Just yesterday this happened. There is a website in Peru run by expats, they published an article about the expulsion of a former terrorist Lori Berenson, [2] a US citizen after serving her [terrorism] sentence. She was called an activist [in the headline] and this caused a lot of indignation amongst its readers. After that the website corrected the language and issued an apology.
Это случилось лишь вчера. В Перу есть сайт, который ведут экспаты, они опубликовали статью о том, что бывшая террористка Лори Беренсон, [3] гражданка США, покинула страну по истечению срока наказания [за терроризм]. Она была названа [в заголовке] активисткой, и это вызвало бурю негодования среди читателей. После этого сайт изменил выражение и опубликовал извинения.
Я спросила Элизабет, не кажется ли ей использование слова спорным. Она сказала (17:38- 18:30)
I think the term is controversial for sure. Controversial in the present. And controversial to describe things what happened in the past. Again, it is all about politics, right? For example, in Chile, right now there is a controversy to use that term for the Mapuches, an indigenous community in the south of Chile, who are claiming rights of their land and autonomy. Sometimes the more extreme of the Mapuche go into the landowner houses and burn them. And many people call them terrorists. But there is a huge controversy about that. Are they defending their right? Or are they being terrorists? It depends on who you talk too.
Я думаю, этот определённо спорный термин. Спорный в настоящее время. И спорный при описании событий прошлого. Опять же, всё дело в политике, так? К примеру, в Чили прямо сейчас идёт полемика вокруг использования этого термина относительно мапуче, коренного сообщества на юге Чили, которое заявляет о своих правах на землю и автономность. Иногда более радикальные мапуче поджигают дома землевладельцев. И многие называют их террористами. Но это очень спорный момент. Защищают ли они свои права? Или это террористы? Это зависит от того, с кем вы говорите.
Таиса добавила (37:40 – 38:40)
We should definitely be very careful using the word. Kevin raised an interesting point about how the word is emotionally-satisfying. It is politically charged, but it became a thing itself. People use it to express their rage. And we have to be careful, even as journalists, even as Global Voices, not to sound too detached, not to sound too hygienic, too careful. At the same time, we have to take into consideration the context, attribution I think is a good way.
Мы определённо должны использовать это слово предельно аккуратно. Кевин поднял интересный вопрос о том, как это слово эмоционально удовлетворительно. Оно несёт политический смысл, но оно стало чем-то самостоятельным. Люди используют его для выражения своего гнева. И мы должны быть осторожны, даже как журналисты, даже как Global Voices, чтобы не звучать слишком бесстрастно, чтобы не звучать слишком чисто, слишком осторожно. В то же время, мы должны принимать во внимание контекст, я думаю, что атрибуция — правильный путь.
Когда Лорен предположила, что, используя слово «терроризм», мы должны быть также осторожны, как со словом «измена», Кевин согласился, добавив (39:50-42:00):
It would weird to use a modifier on an individual or even organization to call them a “thief.” It would just be odd. You wouldn’t introduce a character like that in a story. It’s a strange pronoun or adjective. It’s probably best to stick with attribution, whatever some sort of formal body has identified them as, or if you are quoting people, they are going to be using terrorism left and right. Use some sort of qualifier. There is a trade-off there and the language could become sterilized and authors need to be mindful. They need to look at a text and when it is done, if it looks like a white paper or like a memo on an event and you are trying to connect with people. I am not saying, ‘throw in terrorist everywhere’. But that it might mean that you have distanced yourself too much from the piece. You are informing people but that it isn’t prohibition on being emotionally engaging.
Or using descriptions of violence? (I interrupted)
Sure. We are breaking it out to be that it is bold to use the term terrorism, but in reality it would be a lot more work to spell it out.
Было бы странно определять человека или даже организацию, называя их «вором». Это было бы просто непонятно. Вы бы не стали так представлять кого-то в статье. Это странное местоимение или прилагательное. Возможно, лучше придерживаться атрибуции, [указывать], какой орган назвал их так, или, когда вы цитируете людей, они будут использовать слово «терроризм» направо и налево. Используйте какой-нибудь определитель. Здесь присутствует компромисс, и язык мог бы стать слишком стерильным, и авторам нужно быть внимательными. Им нужно посмотреть на текст, когда он сделан, если он выглядит как чистый лист или как памятка по событию, [нужно помнить, что] вы ведь попытаетесь выстроить связь с людьми. Я не говорю: «Бросайтесь словом „террорист“». Но вы можете слишком дистанцироваться от статьи. Вы информируете людей, но это не запрет на эмоциональную вовлечённость.
Или использование описания насилия? (Мой комментарий)
Конечно. Мы говорим, что использовать термин «терроризм» довольно смело, но в реальности для его объяснения потребовалось бы намного больше работы