Анаис Реневье в Бейруте, фотография опубликована с ее разрешения

Порой одной страсти слишком мало.

Это история Анаис Реневье (Anaïs Renevier), молодой девушки, корреспондента французских СМИ, работающей за рубежом и обосновавшейся в Бейруте, однако с тем же успехом это может быть история любого другого внештатного журналиста.

Новости со всего света всегда интересовали Anaïs, сколько она себя помнит. Сначала девушка последовала по стопам отца, ведущего ТВ-инженера, однако продолжала искать свой собственный путь. Она отправилась в Берлин изучать кинематографию, а затем стала стажером на региональном французском телевидении. Следующее важное решение — после первого визита в 2009 году — переезд в Ливан в 2012 для продолжения работы. Так Анаис заняла пост корреспондента международного французского телеканала в Ливане.

Это безусловно очень сложная, но захватывающая работа. Однако вскоре Anaïs поняла, что новостная журналистика требует слишком многого, не предлагая ничего взамен — ни финансовой, ни моральной поддержки. В своем посте в блоге под названием «Маленькая смерть корреспондентов» Анаис объясняет, что несмотря на огромную любовь к своей профессии она чувствует себя обязанной сделать шаг назад и переосмыслить свой профессиональный выбор [все ссылки – фр]:

A 27 ans, je retourne chez mes parents et je laisse derrière moi des correspondances pour des médias renommés, un réseau que j’ai construit pendant trois ans et un pays que je prenais plaisir à couvrir. Tout cela, car à 27 ans, je ne vis pas de mon métier [..] En moyenne, j’ai gagné environ 800 euros par mois pendant trois ans. Pour ces 800 euros, j’ai été pendant trois ans joignable 24h/24, 7 jours sur 7 : l’info n’attend pas. Pour ces 800 euros, j’ai été plusieurs fois prise dans des tirs croisés de snipers et une fois pourchassée par un hélicoptère du régime syrien. Pour ces 800 euros, j’ai été les yeux et les oreilles de plusieurs médias francophones au Liban. Et avec ces 800 euros, j’ai payé moi-même mon permis de résidence, ma caméra et mon assurance santé.  Ma situation financière n’est pourtant pas mon problème principal.  Nous sommes journalistes et nous sommes aussi des fantômes. Certains chefs sont-ils conscients que lorsqu’ils refusent un article sur la Syrie parce que «de toutes façons personne n’y comprend rien», c’est aussi nos sensibilités et nos vécus qu’ils heurtent ? Petit à petit, ces voix s’éteindront, étouffées par une information de masse, des dépêches écrites à la hâte, des informations diffusées avant d’être vérifiées. C’est la petite mort des correspondants. Cette agonie peut encore être évitée, par le public en suivant et soutenant les médias qui font entendre nos voix, et par nous en pensant le journalisme autrement.

В 27 лет я вернулась к родителям, оставив позади работу корреспондента известных СМИ, сеть контактов, которую я создавала в течение трех лет, страну, которую была счастлива открыть для себя. Все это только потому, что в свои 27 лет я не могу выжить, зарабатывая своим трудом [..] В среднем, я получала около 800 евро в месяц в течение трех лет. За эти деньги все три года я должна была работать 24 часа в сутки, 7 дней в неделю: новости не могут ждать. За 800 евро я несколько раз попадала под перекрестный огонь снайперов и однажды меня преследовал сирийский вертолет. За 800 евро я была глазами и ушами французских СМИ в Ливане. И из этих 800 евро самостоятельно платила за свое разрешение на проживание в стране, мою камеру и страховку. При этом финансовая ситуация, пожалуй, не является самой главной проблемой. Мы внештатные журналисты — и в то же время мы призраки. Знают ли редакторы новостей, что когда они отказываются от статьи о Сирии под предлогом «в любом случае никто не может понять, что там происходит», то они ранят наши чувства, подвергают сомнению само наше существование? Мало-помалу наши голоса затихнут, будут задушены огромным объемом информации, сообщений, написанных в спешке, сведений, которые публикуют, не проверяя. Это медленная гибель корреспондентов. Но агонии еще можно избежать, если люди поддержат СМИ, где мы работаем, и если мы сами сумеем взглянуть на нашу профессию другими глазами.

Global Voices беседуют с Анаис о ситуации в СМИ и ее собственном профессиональном выборе.

Global Voices (GV): Ваша запись в блоге «Медленная смерть корреспондентов» не оставила равнодушными как ваших коллег, так и тех, кто работает в других, некогда очень надежных сферах деятельности. Каковы основные причины современных проблем в журналистике, с вашей точки зрения?

Anaïs Renevier (AR):  J'ai été surprise et touchée par l'étendue du partage alors qu'au départ je n'avais mis le lien que sur ma page Facebook, à destination de mes amis et contacts professionnels au Liban. C'est à la fois encourageant au plan personnel de le savoir autant partagé, mais aussi démotivant de voir que les correspondants au Liban ne sont pas les seuls à souffrir de cette précarité.

Je pense que dans le journalisme, l'argent est le nerf de la guerre, la première difficulté est donc le manque de moyens financiers dans les médias. Je l'ai connu à tous les niveaux : dans la télévision locale où j'ai travaillé en 2011-2012 (par manque de moyens nous faisions de longues journées de travail), dans de grands médias pour lesquels je collabore (j'ai souvent entendu «ton sujet nous intéresse, mais nous n'avons pas le budget») et également pour tous les nouveaux médias qui tentent d'inventer un nouveau modèle de journalisme.

Mais plus encore, l'instantanéité tue progressivement notre média. Il faut toujours que tout soit fait tout de suite, avec peu de temps pour vérifier les informations et creuser. Et le lendemain, le sujet est déjà oublié, noyé dans la masse des «dernières nouvelles». Malheureusement, les médias qui prennent le temps d'analyser et d'avoir du recul sont souvent ceux qui ont les moyens financiers les plus limités.

Dernier problème, nous sommes interchangeables. Nous sommes nombreux dans ce métier, tous passionnés, et acceptons parfois de travailler dans des conditions misérables. Nous savons que si nous refusons, quelqu'un d'autre prendra notre place (peut-être un stagiaire!)

Анаис Реневье (АР):  Я была очень удивлена и тронута, так как изначально всего лишь опубликовала ссылку на моей странице Facebook, поделившись с друзьями и профессиональными контактами в Ливане. Эта реакция одновременно и воодушевила и расстроила меня, потому что стало понятно, что ливанские корреспонденты — не единственные, кто сегодня находится в крайне уязвимом положении.

В журналистике деньги — движущая сила, поэтому первая трудность — это нехватка финансирования в СМИ. Я столкнулась с этим на всех уровнях: на региональном телевидении, где работала в 2011-2012 (из-за отсутствия средств наш рабочий день растягивался до бесконечности), в крупных медиа, с которыми я сотрудничала (и где часто слышала «ваш сюжет нам очень интересен, но у нас нет на него денег») и даже во всех новых СМИ, которые пытаются изобрести новую модель работы.

Помимо прочего, наши медиа убивает тяга к экстренным новостям. Все должно быть сделано немедленно, у вас нет времени проверить информацию или углубиться в тему. А завтра этот сюжет уже забыт, утонул в массе «последних новостей». К сожалению, СМИ, которые тратят время на глубокий анализ проблемы, одновременно являются теми, кто больше других страдает от нехватки финансирования.

Наконец, последняя проблема: мы, корреспонденты, взаимозаменямы. Нас слишком много в этой профессии, все увлечены своим делом и готовы работать в самых отчаянных, ужасных условиях. Все знают: если откажешься — твое место немедленно займет другой (возможно, даже стажер без опыта работы!).

Изображение шапки аккаунта Анаис Реневье в Twitter

GV: Считаете ли вы, что журналистика сможет эволюционировать и перебороть эту тягу к «экстренным новостям»?

AR : Je ne sais pas si cela va évoluer, mais je l'espère sincèrement. En France, de nombreux journaux et sites webs qui laissent la place à de longs reportages ont vu le jour ces dernières années. Ils ont bien compris le ras-le-bol des lecteurs de n'effleurer que la surface des choses. Espérons qu'ils obtiennent des financements suffisants pour perdurer. Nous sommes de nombreux journalistes à vouloir faire les choses différemment, et plus en profondeur.

АР: Не знаю, сможет ли, но искренне на это надеюсь. Во Франции в последние годы появилась масса газет и сайтов, которые публикуют развернутые интересные репортажи. Издатели чувствуют, что читатели устали от новостей, демонстрирующих лишь верхушку айсберга. Будем надеяться, что эти СМИ получат достаточно финансирования для того, чтобы продолжить работу. Нас по-прежнему много — журналистов, которые хотят работать по-другому, смотреть на вещи глубже.

GV: Вы жили в Бейруте с 2012 года и теперь готовы уехать. Каковы ваши самые сильные и яркие впечатления — профессиональные и личные — от пребывания в этой стране?

AR: Il y a eu beaucoup de “premières fois” professionnelles au Liban ! Les premiers souvenirs qui me viennent en tête sont ceux de reportage en zone de conflit, et comment je me suis parfois retrouvée entre des tirs de snipers, pourchassée par un hélicoptère ou infiltrée avec des combattants, parfois sans savoir comment réagir (mais on apprend vite quels réflexes avoir dans de telles situations !). Nous sommes souvent exposés à des situations stressantes, comme cette fois où j'étais coincée dans le no man's land entre le Liban et la Syrie. Pour les besoins d'un reportage sur les réfugiés syriens interdits d'entrer au Liban, je suis sortie du pays et j'ai pénétré dans une zone tampon d'une dizaine de kilomètres entre les deux pays. Une fois repérée, j'ai été interrogée par la sûreté générale libanaise (ils m'ont demandé de supprimer mes images, j'ai fait semblant de le faire) et ensuite par l'armée syrienne (ils m'ont demandé de montrer mes images pour prouver que j'étais journaliste, si je les avais supprimées je serai peut-être dans une geôle syrienne à l'heure actuelle !). A mon retour au Liban, j'ai dû régulariser ma situation (j'avais un tampon de sortie mais pas de tampon de retour dans le pays), j'ai eu à nouveau droit à 4 heures d'interrogatoire par la sûreté générale. Au final, la chaîne de télévision qui m'avait commandé le reportage m'a dit que ces images volées n'étaient «pas assez fortes». Mais les souvenirs de mes reportages sont aussi des souvenirs de rencontres, avec des réfugiés, des artistes, des membres d'ONG, des gens passionnés et passionnants. Mon plus beau souvenir d'interview est celui de Marcel Khalifé, un des musiciens les plus célèbres du Liban. Au-delà de sa musique, ce que j'ai apprécié quand je l'ai rencontré c'est sa disponibilité, son accessibilité, sa sagesse et son humanité.  J'ai aussi de très beaux souvenirs personnels, comme cette soirée au bord d'une piscine avec la majeure partie des correspondants français, c'était au mois de novembre et nous avons tous fini à l'eau ! Les souvenirs partagés avec eux sont importants, car ils ont été mes principaux soutiens ici et c'est aussi leur voix que je voulais faire entendre à travers mon article. II y a eu des moments de déprime mais il y a surtout eu beaucoup d'entraide. J'ai vécu en 3 ans ici des expériences que je n'aurais peut-être jamais vécues en 20 ans en France. J'ai surtout appris à relativiser mes propres problèmes face à cette détresse que nous côtoyons au quotidien.

АР: Вся моя работа в Ливане — это множество «первых раз»! То, что сразу приходит в голову, это репортажи из зоны конфликта, когда я оказывалась под прицелом снайперов, меня преследовали участники военных действий и даже вертолет. Иногда ты не знаешь, как реагировать, но нужные рефлексы в таких ситуациях вырабатываются очень быстро! Мы часто находимся в стрессовой ситуации, как в тот раз, когда я оказалась в зоне отчуждения между Ливаном и Сирией. Чтобы создать репортаж о сирийских беженцах, которые не могут попасть на ливанскую территорию, я покинула Ливан и оказалась на узкой десятикилометровой полосе между двумя странами. Сначала меня допрашивали ливанские власти (которые потребовали уничтожить все фотографии, и я сделала вид, что подчинилась приказу), а затем сирийская армия (эти приказали продемонстрировать снимки, чтобы подтвердить, что я исполняла свои профессиональные обязанности). Если бы я выполнила первый приказ, то до сих пор находилась бы в сирийской тюрьме! По возвращении в Ливан я снова провела 4 часа на допросах спецслужб. И, в конце концов, телеканал, который заказал этот репортаж, заявил, что сделанные мной фотографии «недостаточно сильные». Но воспоминания о репортажах — это также память о встречах, о беженцах, артистах, членах некоммерческих организаций, людях увлеченных и увлекающих. Одно из самых прекрасных воспоминаний — это интервью с Марселем Халифой, одним из самых известных ливанских музыкантов. Невозможно не оценить его открытость, мудрость, человечность. Я сохранила также чудесные личные воспоминания, как, например, один ноябрьский вечер с французскими корреспондентами у бассейна — в конце вечеринки мы все оказались в воде! Именно журналисты оказали мне огромную поддержку здесь, и я хочу, чтобы их голос также звучал через мой блог. Было много тяжелых моментов, но мы всегда помогали друг другу. За три года здесь я получила столько жизненного опыта, сколько не смогла бы накопить за 20 лет во Франции. И я научилась смотреть на свои проблемы иначе, в сравнении с тем, что переживают в этой стране люди каждый день.

GV: Вы столкнулись с множеством трудных ситуаций и теперь нуждаетесь в том, чтобы найти баланс в профессиональной жизни. Некоторые из наших авторов также неоднократно сталкивались с травмирующим опытом во время работы над новостями. Вы считаете, что журналисты получают достаточно поддержки в сложных ситуациях?

AR: Je n'ai jamais demandé directement à mes chefs du soutien pour ces situations de stress, car j'ai réussi à les gérer moi-mêmes. Je pense qu'ils auraient été réceptifs si je leur avais fait part de mes besoins. Cela dit, ce n'est pas le cas de tous les correspondants, certains ont dû consulter des psychothérapeutes, parfois pour stress post-traumatique. Cela dit, les journalistes ici (locaux et internationaux) sont soutenus par la fondation SKEYES qui organise régulièrement des ateliers et des formations pour faire face à ces situations. Récemment, j'ai participé à une formation de l'ONG “Trauma Training for Journalists” qui fait un excellent travail de formation des pigistes en zone hostiles.

АР: Я никогда не обращалась напрямую к своему начальству за поддержкой в стрессовой ситуации, потому что мне удавалось справиться со всем самостоятельно. Но думаю, что если бы рассказала о своих проблемах, то мне бы помогли. Тем не менее, некоторым корреспондентам действительно нужна помощь психотерапевтов во время посттравматического стресса. Журналисты (местные и международные) поддерживаются фондом SKEYES, который регулярно организует специальные обучающие тренинги, помогающие справиться с тяжелой ситуацией. Недавно я принимала участие в тренинге некоммерческой организации «Trauma Training for Journalists» для внештатных корреспондентов, находящихся на враждебной территории.

GV: Политическая ситуация в Ливане очень сложна. Что бы вы хотели рассказать, чтобы изменить мнение широкой общественности об этом регионе? Какие наиболее распространенные ошибочные выводы делают о стране за ее пределами?

AR: La chose que j'entend le plus souvent quand je suis hors du Liban est : «mais il y a la guerre au Liban!» Il faut donc repartir de zéro et expliquer qu'il n'y a pas de conflit au Liban, et que la situation sécuritaire s'est plutôt améloriée depuis trois ans. Je pense que les médias français qui couvrent l'international de manière correcte démontrent très bien la complexité politique du Liban en faisant appel régulièrement à des experts pour des analyses. Ce que je regrette, c'est que certains sujets tombent dans l'oubli, comme le sort des réfugiés syriens. Je regrette aussi que dans de nombreux médias, on ne parle du Liban que négativement, quand il y a une urgence sécuritaire. Mais je crois que ce sont des frustrations que tous les correspondants, dans tous les pays du monde, connaissent ! On a toujours l'impression qu'on ne parle pas assez du pays qu'on couvre, c'est symptomatique ! Et au final, le Liban est plutôt bien couvert dans les médias français par rapport à d'autres pays.

АР: Самое распространенное мнение, которое я слышу за пределами страны: «Но в Ливане идет война!». Приходится каждый раз объяснять, что в Ливане нет конфликта, что в целом ситуация значительно улучшилась за последние три года. Думаю, что французские медиа грамотно освещают сложную политическую ситуацию в Ливане, обращаясь за консультацией к аналитикам. О чем я сожалею, так это о том, что многие темы быстро забываются, как, например, бедственное положение сирийских беженцев. Также печально, что ряд СМИ сообщает о Ливане в негативном ключе и только в экстренных ситуациях. Но я верю, что все корреспонденты, из разных стран по всему миру, и так знают об этих проблемах! У нас всегда складывается впечатление, что мы недостаточно рассказываем о стране, в которой работаем. И, в конце концов, в Ливане трудится много французских СМИ, по сравнению с другими странами.

GV: Вы упомянули, что собираетесь покинуть Ливан и даже, возможно, сменить профессию. Не могли бы вы рассказать о ваших будущих проектах? Каковы ваши надежды касательно ситуации с беженцами и жизни в Ливане?

AR: Dans un premier temps, je vais poser mes valises chez mes parents en région parisienne, passer du temps avec mes proches et souffler. J'ai des idées de reportage en France, mais aussi à l'étranger, et bien sûr je reviendrai au Liban régulièrement, c'est mon pays de cœur ! Il faudra juste que je trouve un nouvel équilibre dans la manière dont j'exerce mon métier. J'ai également des projets de films documentaires sur lesquels je vais pouvoir me concentrer.
Abandonner le journalisme maintenant ce serait un échec pour moi. Mais si dans quelques années je me rends compte que je n'arrive pas encore à vivre de mon métier, il sera temps de raccrocher et de devenir fleuriste, je suis passionnée par les fleurs exotiques ! Mais quelle que soit la voie que je prends, je sais que je continuerai toujours à être journaliste dans l'âme. J'espère que le pays continuera à tenir debout. Quand je suis arrivée, on parlait de «guerre civile imminente» après l'attentat de la place Sassine. Deux ans et demi après, le pays tient encore debout, même s'il est bancal. Pour les réfugiés, qu'ils soient syriens, irakiens ou palestiniens, il y a beaucoup à espèrer et beaucoup de choses doivent changer. Mais l'urgence est de débloquer des fonds pour aider le Liban, pays qui accueille le plus grand nombre d'entre eux.

АР: Прежде всего я остановлюсь у моих родителей в Париже, проведу время с близкими и отдохну. У меня есть идеи репортажей как во Франции, так и заграницей, и, конечно, я планирую возвращаться в Ливан, который стал для меня второй родиной! Однако мне нужно найти баланс в профессиональной жизни. Также я планирую сконцентрироваться на собственных проектах документальных фильмов.
Отказаться сейчас от журналистики — стало бы настоящей катастрофой для меня. Но если через несколько лет я сделаю вывод, что по-прежнему не могу зарабывать своей профессией, то настанет время остановиться и стать флористом, потому что я очень люблю экзотические растения! Но какой бы путь ни выбрала, я навсегда останусь в душе журналистом. Также надеюсь, что Ливан продолжит свое развитие. Когда я впервые прибыла туда, мы говорили о «неизбежной гражданской войне» после террористического акта на площади Сассин. Два с половиной года спустя страна все еще находится в равновесии, пусть и неустойчивом. Для беженцев, среди которых жители Сирии, Ирака, Палестины, по-прежнему сохраняется надежда, что все изменится. И Ливан остается страной, которая принимает многих.