Как художник решает вопросы идентичности и родины, когда живёт не там, откуда родом? Как искусство может сводить вместе разные культуры и перспективы в наше время, когда люди в мире всё больше отдаляются друг от друга?

Это вопросы, над которыми Омид Мемариан [анг], журналист со страстью к искусству, раздумывает, пока разговаривает с известными международными деятелями искусства, чьи корни уходят в Иран, Китай и многие другие страны.

Ему открылось, что искусство может быть мощным средством для строительства мостов над разломами между культурами и странами. Ознакомьтесь со всей серией ниже.

Съёмки трендов высокой моды от Тегерана до Манхэттена

Омид начал свои исследования в ноябре 2016 года, когда встретился в живущим в США иранским модным фотографом Курошем Сотудехом, чтобы обсудить его путь в мире мод с тех пор, как он покинул Иран в 2009 году.

«Я фотографирую людей, следовательно, естественно для меня хотеть отправиться куда-то, где у людей больше свободы в отношении одежды, поведения и социального взаимодействия», — сказал Курош Омиду во время этого интервью, совпавшего со съёмкой в студии на Манхэттене.

Курош покинул Иран ради своей карьеры. Если бы он остался, ему бы грозило тюремное заключение, а то и что-нибудь похуже, если бы он опубликовал фотографии полураздетой модели, снятые в день интервью с Омидом.

Ирано-американский дизайнер в Нью-Йорке использует моду как инструмент социальных изменений

Ирано-американская архитектор, переквалифицировавшаяся в дизайнера, Азин Вали в 2012 году запустила люкс-бренд модных аксессуаров Cityzen by Azin [анг] («Гражданин от Азин»). В декабре 2016 года она обсудила с нами её философию и цели проекта.

Её бренд, вдохновлённый городами, хочет привлечь внимание к общему при уважении различий и создать «понимание важности места, привлекая моду как посредника для воздействия на общество».

The superimposition of the cities onto the shape of the body and playing around with the scale of each allowed numerous interpretations of each design which literally opened up a whole world to me.

Наложение городов на формы тела и игра с масштабом каждого позволяет многочисленные интерпретации каждого дизайна, которые буквально открыли для меня целый мир.

Иранский фотограф Мехрдад Нараги: никакая среда никогда не может «закончиться»

Работы Мехрдада Нараги, по которым невозможно распознать географию снимка, с образами, порождёнными снами, — это визуальное воплощение магического реализма Габриэля Гарсиа Маркеса.

«В наших снах мы можем быть где угодно», — сказал он Омиду:

Just as people outside Iran cannot tell my nationality only from my appearance, this is also true about my art. We live at a time when our differences are no longer as visible on the surface, but found in deeper layers, layers that are formed from history, collective memory and the political conditions of our individual geographies.

Люди за пределами Ирана затрудняются определить национальность по моему внешнему облику, то же самое можно сказать о моём искусстве. Мы живём в эпоху, когда наши различия больше не на поверхности, они находятся в более глубоких слоях, слоях, которые формируются историей, коллективной памятью и политическими условиями в рамках нашей личной географии.

Сплетение из потерь и воспоминаний Хаив Кахраман

Когда ей было 11 лет, семья Хаив Кахраман бежала из Ирака от Войны в персидском заливе только с одним чемоданом. Помимо основных необходимых вещей ее мама взяла с собой махаффу — иракский веер, сделанный из переплетения пальмовых веток. Он сопровождал ее на протяжении всего путешествия  с Ближнего Востока в Европу, и сейчас находится в доме семьи Кахраман в Швеции. «Махаффа важен для меня, он напоминает мне о прошлом, — сказала Кахраман Омиду в декабре 2017 года на её выставке [анг] «Сплетение судеб мигрантов» в галерее Джексона Шейнмана на Манхэттене. — О другой жизни, которой больше нет».

Работа Кахраман мастерски отражает сплетение вопросов идентичности, внутренней борьбы и человеческой сознательности. «Сплетение судеб мигрантов» освоила новые методы сочетания объектов, которые несут в себе историю прошлых поколений. Недавняя выставка Кахраман также показывает, как развивается её творчество и меняются способы отражения воспоминаний и образов из прошлого, которые преследуют беженцев, живущих на Западе.

Иранская каллиграфия встречает комиксы и западную поп-культуру в творчестве Джейсона Нушина

Ирано-британский художник Джейсон Нушин [анг] исследует динамичное взаимодействие между двумя культурами, которые оказали большое влияние на его личность. Нушин уехал из Ирана, когда ему было 13 лет, но персидская культура до сих пор занимает важное место в его жизни. В его творчестве его персидское происхождение ярко и красиво переплетается с западной культурой.

Нушин сказал Омиду в январе 2018 года:

Art is not made in a void; it all comes from somewhere. I suppose my favorite memories (maybe somewhat exaggerated) are from my childhood in Tehran before the revolution. I enjoyed reading comic books and playing street soccer as boys do in Tehran. So, yes, these comic book collages are reminders of a time and place that no longer exists.

Искусство не появляется в вакууме, оно приходит откуда-то. Я думаю, что мои самые любимые воспоминания (хотя, может я и преувеличиваю) — мое детство в Тегеране до начала революции. Я с удовольствием читал комиксы и играл в уличный футбол, как и другие мальчишки. Так что да, эти коллажи из комиксов напоминают мне о том времени и месте, которых больше не существует.

Противостояние и распад в новой выставке американо-китайского художника Сяоцзе Се

В своих последних работах, представленных на выставке «Противостояние и распад», американо-китайский художник Сяоцзе Се поднимает глобальные проблемы, как уличные столкновения с полицией, беженцы, насилие и войны, и взывает к протесту и сочувствию.

Он делает это, рисуя газеты и книги, как он объяснил Омиду в апреле 2018 года:

I’ve always been interested in time and memory and how memory and history or human thought are contained in material form. So books and newspapers are the material forms of things that are invisible and abstract. It came across very early, in the early 90s, when I first came to the United States. When I spent a lot of time in libraries, wandering between aisles and bookshelves, I would see these rows of books in front of me—you know, these silent and sleeping books. So what do they contain? From the spines, sometimes you don’t know, they are almost like tombstones.

Меня всегда интересовали время и память и то, как память и история человечества обретают материальную форму. Книги и газеты — это материальные обличия невидимых и абстрактных объектов. Это случилось довольно рано, в ранние 90-е, когда я впервые приехал в Соединенные Штаты. Когда я проводил много времени в библиотеках, бродя между проходами и книжными полками, я смотрел на эти книжные ряды — вы понимаете, эти молчаливые и спящие книги. Так что же они содержат? Из переплетов зачастую вы этого не поймете, они почти как могильные плиты.

От государственной цензуры до западных стереотипов: интервью с иранской художницей Мариам Пализгир

Мариам Пализгир — рождённая в Иране художница и дизайнер сейчас живёт и работает в США. Её работа по своей природе объединяет несколько дисциплин, совмещая рисунки в двух и трёх измерениях, скульптурную живопись и инсталляции, посвящённые взаимодействию абстрактных геометрических форм, цвета, отражающих поверхностей и слоёв решётчатого материала.

In the U.S. art community, especially among curators and gallery owners, I am seen as an artist born and raised in a particular geography and culture and I am expected to create art that conforms to their stereotypes in subject and form. I am often asked to add elements of calligraphy, Islamic motifs, or political issues to my art practice. I don’t want this Western projection of me—or censorship from the Iranian side. I want to be seen as a visual artist and to express my art through any subject and in any form and to blur these boundaries. We need other non-Western artists to make art on universal subjects to break through these barriers.

В американском сообществе вокруг искусства, особенно среди кураторов и владельцев галерей, во мне видят художницу, рожденную и выросшую в определённой местности и культуре, и от меня ждут, что моё искусство будет соответствовать их стереотипам о темах и форме. Меня часто просят добавить в мои работы элементы каллиграфии, исламские мотивы или политические вопросы. Я не хочу подчиняться этим западным ожиданиям от меня — как и цензуре с иранской стороны. Я хочу, чтобы во мне видели художника-визуала, хочу творить в любых темах и любых формах, стирая эти границы. Необходимо, чтобы другие незападные художники создавали искусство на всеобщие темы, тем самым ломая эти границы.